НАРОД-ОЛЕНЬ
Саами берут у природы
только то, что она восстанавливает. Другие
поступают иначе, и народу саами грозит
уничтожение
 Попасть в место компактного проживания
саами не так просто. Из Мурманска едешь в
Оленегорск, потом ждешь автобус на Ревду, а
там,как Господь пошлет.
…Вот как странно
объявился поселок городского типа Ревда.
Едешь-едешь, уже мерещится край земли, и вдруг
возникает поселение, как на ладони. Церквушка и
домики, выкрашенные в разные цвета.
В тот день небо тяжело
нависло над землей. Моросил дождь. Холод продирал
до костей.
Мне вспомнилось, как
однажды я ходила с грузинскими детьми (десяти лет
от роду) в их первый поход. Стояла непогода.
Учительница Нора Тариелашвили объясняла
поникшим деткам, что туман — это тучи,
спустившиеся с неба к земле. Заключительные
слова Норы были патетическими: «Никогда мы не
были так близки к Богу, как сегодня!».
Гмерто! Боже! — это
звучало ободряюще. Глаза детей засияли.
В Заполярье такое
заклинание мало что значит. Оставленность Богом
— никогда раньше я не испытывала такого
состояния. Рассказывают, что в полярную ночь это
ощущение может порождать депрессию или иную
форму психического сбоя. Не так-то легко войти в
ночь. Еще труднее — выходить из нее.
Вот что говорит Светлана,
моя попутчица. Приходится уезжать. Один рудник
закрыт, другой на ладан дышит. Схватки за рудники,
процедура банкротства — закрытые статьи для
рабочих, спускающихся под землю за бесценным
сырьем. Рабочих никто нигде не ждет. Муж моей
знакомой поехал искать место в Мончегорске.
Денег, вырученных за квартиру, хватит на сарай.
Родители Светланы — из Рязани. Прошлым летом
ездила с мужем на родину предков. Не понравилось.
Скученно люди живут. Без интереса. Так ей
показалось. А какой в Заполярье интерес? Может
быть, длинный рубль? Миф о длинном северном рубле
рухнул сразу, как только узнала про зарплаты с
начисленным стажем, полярными и прочими
прибамбасами.
Можете поверить, что
воспитательница со средним педагогическим
образованием в школе-интернате получает 1000
рублей (одну тысячу)? Ей поручено воспитание
саамов, русских, ненцев.
Интерес есть. Как ему не
быть! Рыбалка, охота, природа и — простор. Надо
жить в Заполярье, чтобы понять, что такое простор
для самоощущения северного человека. Человеку
Севера следовало бы платить за одно то, что он
обживает нашу землю-матушку. В истинном
северянине странным образом живет дух первых
переселенцев, даже если он трижды рязанский или
саратовский. Дух смельчаков, годами шедших по
бездорожью к заветным местам, где есть птица,
рыба, ягода, грибы. Где можно выжить. И ни от кого
не зависеть.
Олений народ
Если вы захотите
узнать, кто такие саами, перво-наперво найдите в
Ловозере дом Юрьевых. Анна Николаевна и Анисим
Ефимович в законном браке 51 год. Вся жизнь прошла
в тундре. На языке саами тундра звучит так: чар.
Считайте, что все саами — заЧАРованные. И даже те,
кто не был в тундре. Мечта-то есть. Она есть
всегда.
Про оленей Юрьевы знают
все. Если все узнаете про оленей — знание о саами
у вас в кармане. Нерасторжимость природного
фактора с национальным обликом саами точно
такая, как у алтайца, не расторжимого с лошадью.
Ну и какое нам дело,
гуляющим в интернете, до всего этого? А дело есть.
И касается оно нашей с вами жизни. Об этом позже.
Анна Николаевна и Анисим
Ефимович будто списаны со слов Брокгауза и
Эфрона. Тихие, незлобивые, улыбчивые. Есть у меня
и несогласие с авторами знаменитого словаря. Мои
знакомые саами не морщинистые, а моложавые.
Росточком не вышли, так я тоже неказиста, хоть и
сибирячка. Никаких признаков вырождения на лицах
моих саами нет. Спрашиваю, имел ли место случай,
про который была наслышана.
Будто в начале
перестройки браконьеры прилетели на вертолете
на побережье Баренцева моря. Загнали пастухов в
воду. Расстреляли из автоматов оленей. Вырезали
деликатесы. Один из «покорителей» Севера
спросил: пришить, чтобы не болтали? Другой сказал:
оставь их, это лопари. Они будут молчать.
Это называется наступить
на больную мозоль.
Анна Николаевна: «Раньше,
при коммунистах, олень был социалистической
собственностью. А счас? Как поется в той песне:
кто был ничем, счас оленей гробит. Ты вынашивал
телка? Он хоть и через три часа на ножки встанет,
но он слабкий. Ты ночевал с телком? Через речку
его перетаскивал? Ничем был, а таперича — прямо с
вертолету. Где его купил и кто приладил тебе
автомат к дурацкой твоей ручище?».
При коммунистах было все:
и коллективизация, и отымание домашних оленей,
прямые расстрелы мужчин не одной деревни,
которая сопротивлялась обобществлению скота…
Но помнится молодость,
когда и впрямь исчезновение оленя было
чрезвычайным событием.
А это правда, что копытные
большим умом не отличаются? Слово берет старик
Анисим. Начинает круто. С меня.
— Вот ты мигрируешь к
морю. Такая твоя природа сделалась. Зачем? —
спрошу я тебя… Правильно. Молодец. Хоть это
знаешь. Чтобы мухи, комар тебя не пожрали. Потом
перезимуешь. К лету отелишься. Потом снова
пойдешь. Найдешь ли ту речку, по которой шла в
прошлый год? Навряд. Ты это забудешь.
— А если я важенка
(олениха-родиха. — Э.Г.)? — обиделась я.
— Если ты олениха, то
место найдешь. Сантиметром мерь. Оно и будет. Так
есть у оленя ум или нет? Кто придумал эту
присказку про глупость, сам ума не имеет.
Главный аргумент: олень —
практически единственное домашнее животное,
которое от тебя ничего не требует. Сам себе корм
добывает. Он независим. Не тяготит. Его защищать
надо. Видела, как поначалу олень бросается,
кусается? А потом? Он научился. Учеба без ума не
бывает.
Спросила: почему в
сказаниях, мифах олень часто покидает человека?
Уходит сам и забирает своих детей. Оказалось,
олень — мерило всего. Если кто-то еще думает, что
он произошел от медведя, то глубоко ошибается.
Саами произошли от оленя. Он не только
прародитель. Он символ высоты Духа.
Почти все дети Анны
Николаевны выношены в тундре: два сына и четыре
дочери.
Я про мороз, а ей смешно.
— Малица… ты знаешь, что
такое малица? С головы до пят теплая одежда. Мы —
оленьи дети. Оленем живем, оленем спасаемся. Не
будет олешек — нас, саами, не будет вовсе.
Анисим силится доказать
мне, как мудро устроена природа оленей. Вот
олешки появились. Олениха речку перешла. И что ты
думаешь? Она же вернется за телком. Человек не
вернется. А олениха вернется. Редкая дуреха
попадется, что идет без оглядки.
Про врагов оленя Анисим
знает все. Пастушит с тринадцати лет. Росомаха
идет за оленем километрами. Волчья стая
перегрызает оленям глотку и бросает туши на
снегу. Но кто истинный партизан, так это медведь.
Выслеживает, усыпляет бдительность. Крадется. И
— ошеломляющий удар.
На сегодняшний день самый
страшный враг для оленя — это человек.
…Мы еще долго стоим у
порога. Анна Николаевна с жаром выпалила свою
мечту: «Вот как стою сейчас, так бы и укатила в
тундру. Там смотрится и дышится».
Рассказы заЧАРованных
напоминают явление импринтинга — мгновенного
запечатления, обладающего силой влиять на
дальнейшую жизнь.
Сказка на всю
оставшуюся жизнь
Галина Яковлевна —
учительница. Саами. «Только не говорите «саамка».
Мы этого не любим».
Итак, саамь нызым, или
саамская женщина. Мать Галины была
чумработницей. Бывало, посадит ее с братом в
кибитку и — в тундру.
Помнит лес, утопающий в
снегу, олень и — откуда ни возьмись! — старик в
малице. Протягивает руку с гостинцами. Ощущение
сказки, явленной в жизни, настолько сильно, что
учительница уверена: не будь этих детских
впечатлений, жизнь сложилась бы иначе. Чем дольше
длится жизнь, тем ярче воспоминания. Детским
видением оказался дядя Галины. Но это не отменяет
сказки. Она заметила, что у детей, воспитанных
тундрой, другой тип интуиции, чем у домашних.
Рисуют все, что видят и чувствуют, не боятся
технических трудностей. Как будто какая-то сила
ведет рукой.
Прошу ученика познакомить
меня с саамской пословицей. Он, не задумываясь,
сообщает: «Если нет в голове — в жопе не
выковырешь».
Учительница Роза
Рахманина улыбается: «Да-да, это очень хорошая
пословица. По-русски звучит грубо. По-саамски
очень точно: приоритет должен оставаться за
головой, а не жопой».
…Денису Юлину — 23 года.
Победитель мартовских гонок на оленях. 1600 метров
прошел за две с небольшим минуты. На следующий
день отправился в тундру. Денис учился в
школе-интернате, где работает Галина. Здесь живут
шестьдесят саамов, тридцать русских, сорок коми.
Не терпится знать, как
наследуются традиционные промыслы при изменении
других форм жизни. Как сочетаются сегменты
разных сфер бытия. И, наконец, как молодым
человеком преодолевается искушение
техническими соблазнами. А никак! — говорит
Галина. Традиционное — это на самом деле высшая
форма выражения природного.
…Гуля Данилова, ученица
соседней школы, исследует историю своей семьи.
Отчим — саами. Мама — коми. Гуля исследует
историю взаимоотношений коми-ижемцев и
коми-зырян. «Много хорошего народа погибло», —
говорит. «Когда?» — спрашиваю. «Всегда», — тихо
сказала Гуля.
…В гостинице дежурит
молодая девушка.
— Кем ты себя ощущаешь? —
спросила я.
— Только саами.
— Но ты не знаешь языка…
— Все равно — саами. Я
вижу мир, как они.
Лариса Авдеева, директор
культурного центра, показывает мироздание
по-саами. Это отражено на потолке центра. Нижний,
средний и верхний миры. Картина мира идентична
алтайской. Каждое упоминание алтайцев вызывает
радостную улыбку саами.
Эпоха перестройки открыла
границы. Процесс самосознания саами обрел другие
обороты. Они ощутили свое родство с западной
ветвью этноса. Оказалось, что зарубежные братья
многого добились, отстояв свое право жить, как
предписывает традиция. Мы и здесь оказались
позади планеты всей.
«Пришла черта»
В конторе
оленеводческого кооператива «Тундра» нас
четверо. Председатель, ветврач, главный оленевод
и я. Первым трем едва сорок лет. Они одержимы
одной страстью — сохранить оленеводство.
Главный оленевод Владимир Филиппов категоричен:
«Если все останется как есть, оленеводство не
просто погибнет, оно никогда не возобновится.
Пришла черта». Сидим который час. Никак не могу
понять, откуда берется норов биться до конца.
Ведь знают, в схватку с какими силами вступают.
А еще они знают, как живут
оленеводы в соседних странах. Какие получают
компенсации за каждую голову, если она пала,
например, от росомахи.
Нынче росомахи
расплодились так, что стали истинным бедствием
для оленеводов. До пятидесяти оленей в год
сжирают росомахи. Отстреливать хищницу нельзя —
она в Красной книге. Но ведь есть же законы
регуляции диких животных. Нет, не тронь росомаху.
Да и чем тронуть, если оленеводу не положено
ружье. Не положено ружье пастуху, который один на
один выходит к зверю и браконьеру. Это, почитай,
одно и то же. Последний оказывается ненасытнее
первого.
Известны целые
группировки браконьеров. Известны их маршруты.
Сегодняшний браконьер экипирован так, как не
снилось ни одному оленеводу. Быстроходные
снегоходы, мотонарты, автоматы, вертолеты. Перед
ними пастух гол как сокол.
«…собаки у них вольные,
уходят к нам угонять оленей. …Я остался со
стадом, а Сергей поехал догонять ушедших. Потом
он сказал, что натолкнулся на след трех буранов».
Это пишет пастух Виталий
Круть из шестого отряда. Писано 4 марта этого
года. Итог: четверо оленей убито, сто голов угнали
в лес.
Особенно лютуют военные
пенсионеры. Про военных не на пенсии никто уже не
говорит. Эти просто палят по стаду.
Не раз это было. Вот рейд.
Приезжают пограничники. Привозят с собой
прокурора. Завели дело на мелкашку. В зале суда
отпустили. Ну отберут снегоход. Вот и вся борьба с
браконьерами.
Сейчас в «Тундре» 24 тысячи
оленей. Потери из-за хищников составляют свыше
двух тысяч оленей в год. Браконьеры идут с
хищниками вровень. В одной Гремихе, где стоит
воинская часть, ежегодно недосчитываются 500—800
оленей. От гремихинского стада мало что осталось.
Еще одна напасть. Кольский
полуостров захлестнул туристический бизнес.
Экстремальные туры, спортивное рыболовство и
прочее, чего так жаждет душа западного человека,
стосковавшегося по природному экстриму.
Олень про страсти
западного человека не ведает. Он мигрирует к
Баренцеву морю маршрутами своих предков. Пастух
идет к своей вековечной стоянке. А ее уже нет.
Снесли. Здесь теперь живет экстремал, который,
при всей своей любви к дикости, живет с горячей
водой и душем. Пастух блесной рыбу ловить права
не имеет — река арендована. Пастбища — тоже.
Здесь будет запланирован отстрел оленей.
— А мы стреляем в диких
оленей. На их отстрел имеем лицензии, — говорят
пастухам. Если вообще с ними разговаривают.
— Я не понимаю, — говорит
ветврач Виктор Бараковский, — как они
определяют, где дикий, где домашний. Я определю,
но сомнение останется.
Врач знает, что говорит.
Ему 37 лет. Он — коми-ижемец. Имеет высшее
образование. Смысл оды, посвященной оленю, таков:
«Олень Кольского полуострова — уникальное в
мире животное. Он никогда не подвергался
инфекционным заболеваниям. Ни ящура, ни
бруцеллеза. Оленье мясо на полуострове —
экологически чистое. Здесь надо заниматься
племенным оленеводством».
Первыми это поняли
скандинавы. В Ловозере в течение ряда лет
работает убойный пункт оленей, принадлежащий
финской компании «Норрфрюс». Фирма имеет
сертификат ЕЭС. Долго его добивалась. Эта же
компания закупила право продажи оленьего мяса за
рубеж. Внутри страны рынка сбыта оленины нет.
Я встретилась с
представителем шведской фирмы Геннадием
Макаревичем. Не удалось свидеться с Улофом
Бирьером — директором убойного пункта. Уехал на
родину встречать Пасху. Шведская фирма
обеспечивает рабочие места. Все налоги остаются
в Ловозере.
Как говорит председатель
кооператива Виктор Старцев, одну ногу выдернешь,
другая увязнет. Кому-то понадобилось сменить
форму собственности. Главный ветеринарный
инспектор приостановил убой. Предложил
реализовывать мясо через Мурманский
мясокомбинат, который известен как должник
многих организаций.
Все-таки поразительна
российская бюрократия. Каково слышать от
ловозерских оленеводов: «Отношения со
скандинавами хороши уже тем, что они не
заинтересованы поставить наше хозяйство на
колени. Шведам выгодно, чтобы мы нормально
развивались». Почему это невыгодно российскому
госчиновнику?
Не надо вешать нам лапшу
на уши про условия рынка. Шведы показали, что
рынок и коррупция — не одно и то же.
Выбор сердцем
Оленеводство — это
не просто промысел. Это образ жизни тысяч людей.
Если будут сокращаться пастбища (а к тому все
идет), если будут хозяйничать бандитские
турагентства там, где вековечно паслись мирные
стада, конец придет не только оленям и людям, но и
самому Северу. Нарушится экосистема, имеющая
отношение к каждому из нас.
«Конец придет жизни на
Кольском полуострове».
Эта фраза принадлежит не
мне.
Знакомьтесь: Евгения
Яковлевна Пацая. Живет в Апатитах. Приехала из
Ленинграда. Профессия — журналист. Основатель и
бессменный руководитель Музея истории изучения
и освоения Европейского Севера.
Приходила ли нам мысль,
что, сберегая вековой опыт коренных народов, мы
тем самым обеспечиваем будущее самой природе, а
значит, и жизни в ее собственно биологическом
значении. В данном случае опыт саами есть условие
существования жизни на Кольском полуострове.
Так считает Евгения
Яковлевна. Порукой тому — вся история освоения
Севера.
Для постиндустриального
общества поучительным является тот способ
природопользования, который характерен для
саами.
Из природы берется только
то, что может быть восстановлено. То, что
некоторые исследователи отмечают как
пассивность саами, сегодня прочитывается как
отсутствие агрессивного начала по отношению к
природе. Когда историк Тацит писал о достигнутом
саами блаженстве, он имел в виду жизнь в гармонии
с природой. Есть мнение, что саами живут во
временной категории «сегодня», «сейчас». Даже
если это так, проживание этого сейчас
обеспечивает будущее тому, кто придет на смену.
Вот главный урок саами обществу, одержимому
идеей потребления.
Есть опаснейшее
заблуждение считать, что поддержка образа жизни
коренных народов — это уход в прошлое. Это
неправда. Интерес к новым технологиям у саамов
всегда был высок. Когда коми принесли с собой
экономически более выгодную форму выпаса оленей,
саами откликнулись сразу.
Саами не могут пренебречь
тем, что является сутью их промысла. Вот через
оленя саами не могут переступить.
Сохранность природы у
саами, алтайцев (перечень можно продолжить) дает
нам шанс остановиться, чтобы не произошло
превращения естественной среды в тотально
техническую.
Если такое случится,
человек превратится в техническую подробность
мира, как гениально заметил польский психиатр
Кемпински.
Инстинкт сохранения в
себе собственно человеческого не должен нас
покинуть.
P.S.
Недавно губернатор Мурманской области Ю.
Евдокимов провел в Ловозере встречу с
ветеранами-оленеводами, пригласив на нее
заместителя областного прокурора, федерального
инспектора, представителей правоохранительных
органов — всех, от кого зависит сохранность
оленеводства.
Решается вопрос о
создании экологической милиции и ее техническом
снаряжении, составлен план рейдов по пастбищам.
Губернатор заверил оленеводов, что нефтепровод
не затронет традиционных пастбищ.
Такое совещание, где
первое слово принадлежит оленеводам, было
проведено впервые…
Эльвира ГОРЮХИНА
обозреватель,
Мурманск—Апатиты—Ревда—Лавозеро
20.05.2004
|
